сочувствия и страха.
– Боже мой! Какой ужас.
– Прости, там деньги…
– Да хрен с ними, с деньгами! – Анька резко махнула рукой. – Они тебя почти убили! Солнышко моё… Вот сволочи…
– Да ладно, это всё в прошлом… То есть в буд… Ну то есть это было и больше этого не произойдёт.
– Нет, ну это вообщееее… – моя девушка всё не унималась. – Надо хотя бы Лёхе сказать. Ты их запомнил? Лица? Имена? Может голоса?
– Слушай, Анют, я точно и не пом…
Тогда-то до меня и дошло – я всё помню. Понимание пришло звонким щелчком, который я почувствовал в своей черепной коробке почти физически. Будто одно полушарие головного мозга отошло от другого, освобождая место для тонны информации. Дикая волна необузданных образов ворвалась в города моего невежества, смывая на своём пути все дома забывчивостей и ландшафт природной невнимательности.
– Я всё помню, – сказал я, ошарашенный своим же открытием.
– Ну это же хорошо. Надо Лё…
– Нет, ты не понимаешь! – я сорвался на крик, сам того не понимая. – Я помню абсолютно всё – как кого зовут, кто где стоял, куда и сколько раз ударил!
Мало того, я каким-то образом запомнил всё, что до этого видел по дороге до злосчастного ограбления. Тогда я шёл, погружённый в собственную галактику счастливого предвкушения, не видя ничего вокруг, но оказалось это не так – всё, что было на том пути и после него, каким-то образом вросло в мою память металлическими корнями. Теперь даже захотев, я не смогу забыть ни одной мелочи. И чем больше я вспоминал, тем сильнее во мне разгорался огонь одного единственного чувства.
Гнев.
– Мне кое-что нужно сделать, – при этих словах я распахнул ежедневник.
– Сашенька, милый, ты чего? – Анька недоумевала при моей калейдоскопической смене настроений. Минуту назад я был полон оптимизма, затем вскрикнул и побелел, а теперь и вовсе превратил своё лицо в злобный кирпич.
– Я быстро. Эти деньги будут наши…
– Ты что, сдурел совсем? Не смей, идиот несчастный! Ты же…
ШМЯК
Лёшина спина отдалялась, и снежная тьма всё больше овладевала сутулой фигурой Анькиного брата. Отлично! Самый подходящий момент для прогулки на свежем воздухе, с последующим «свиданием». Вздохнув поглубже, я начал идти по той же дороге, которая довела меня до смертельной встречи.
В этот раз я шёл уверено врезая ноги в асфальт, перемалывая под собой податливый всхлипывающий снег. Голова работала на подобие швейцарских часов, точно предоставляя мне крутящимися шестеренками воспоминания до мельчайших подробностей, вплоть до секунд.
Шесть раз по десять тик-таков и я буду у точки номер один.
Тик-так, тик-так.
Вот оно! В первый раз из-за эйфории сложно было заметить лежащую возле помойки трубу. Обыкновенная такая сантехническая труба, диаметром сантиметра три, в длину как человеческое предплечье. Тогда я просто взглянул в ту сторону, но зрительный сигнал как плохой гонец, не дошёл до адресата «сознание», словно умерев на полпути от голода и усталости. Теперь же увиденное прочно встало на ноги и с пугающей скоростью домчалось в пространство моей памяти, открывая для меня власть знания.
Подобрав трубу, я зажал её правой рукой таким образом, чтобы она скрылась в складках пуховика. Следующий пункт нашей увлекательной прогулки – мои убийцы.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Внешне ничего не поменялось – такой же проём между домов, зияющий завлекательной пустотой. Вывески только не хватает «Проходите люди добрые, и будете биты!». Ну что же, не буду разочаровывать будущую публику и войду в ночную ловушку для идиотов.
– Ээ, погодь! – никакого разнообразия в сюжете. Ну что же, пусть будет «дежа-вю», сейчас оно мне на руку, и я повторил свои действия пройдя вперёд ускоряя шаг, изображая жертву.
– Сюда подойди, – раздалось сзади, и эти трое опять начали меня неспешно окружать.
Всё повторилось в точности, как и тогда. Только во мне поменялось абсолютно всё – не было ни учащённого сердцебиения, ни спёртого в груди дыхания. Ни одна, даже крошечная мысль об испуге не смогла пробиться сквозь холодный бетон гнева. Опустошающее, и в тоже время, выворачивающее на изнанку чувство, заполняло меня такой силой, что я готов был сорваться в любой момент.
Судя по всему это отражалось в моём взгляде. Тот, что подошёл спереди, почему-то медлил.
– Ну, что, Веталь, – сказал я, и рот моего оппонента вдруг вздрогнул, а глаза забегали сверкающим недоумением. – Покажем Дену, что у нас есть?
В тот же момент, не ожидая ответной реакции, я дёрнул рукой, перехватывая металлическую трубу, наподобие меча, и со всей дури врезал ею в солнечное сплетение Веталю.
Лишь краем глаза уловив, как его глаза вылетают из орбит, а рот открывался в беззвучном «А-А-А», я уже с разворота заносил трубу для следующего удара. Целью была правая рука того, кто стоял по моё левое плечо. Труба угадила прямо в цель, и тут же раздался неприятный звук ломающейся кости, а мой план продолжал работать – одновременно с тем, как я сломал руку «левому», «правый» врезал мне в челюсть, вложив в кулак всю свою молодецкую силу. Меня откинуло в сторону к стене, и мой мозжечок на краткий миг решил перезагрузиться, напрочь лишая меня чувства равновесия. С ним согласилось и моё тело, опуская меня самого прямиком на заснеженный асфальт.
Упал я в аккурат возле небольшой горки наметённого ветром снега.
Значит всё правильно помню. Значит всё идёт по плану.
– Падла! – пока я падал, ко мне направлялся тот, кто меня уронил. То, что надо!
Буквально через пол секунды он уже склонялся надо мной ,что бы ещё раз ударить чёрт знает куда. В момент, пока он заносил кулак, я резко выкинул свою руку с горстью снега, которую набрал из той самой «горки». От острых иголок замороженной влаги, попавшей в глаза, он на секунду ослеп, инстинктивно хватаясь за своё лицо. Ожидаемая реакция. Теперь моя очередь – резкий выпад металлической трубой и его нога затрещала переломом, роняя своего обладателя на промозглый зимний асфальт.
Всё действо произошло настолько быстро, что бедный Веталь так и не смог оправиться от удара, ловя ртом воздух и размахивая руками почём зря. Элементарная «подножка» с моей стороны помогла ему принять положение лёжа. Затем я наградил ботинком в лицо как его, так и обладателя переломанной ноги. В итоге оба лежат во временной "отключке", третий же стоит, и тщетно пытается достать левой рукой ножик, который накрепко осел во внутренних карманах куртки. Правой рукой он бы достал бы его в миг, а вот левой, да вкупе с дикой болью от перелома,
